Салтык Галина Александровна, победитель творческого конкурса имени П.И.Карпова в номинации «Новое слово о Певце Светлого Града», доктор исторических наук, заведующая кафедрой культурологии Курского Государственного университета, профессор.
Родилась 13.11.1963 г. в с. Ополонское Сумской области в семье служащих. После окончания средней школы, поступила на историко-педагогический факультет Сумского государственного педагогического института им. А.С. Макаренка, который закончила с отличием.
С 2003 г. по настоящее время – профессор кафедры истории Отечества Курского государственного университета.
Под руководством Г.А. Салтык подготовлено и защищено 10 диссертаций на соискание ученой степени кандидата исторических наук.
Автор более 150 научных и учебно-методических публикаций. Из них – 9 монографий. В 2004 г. удостоена звания дипломата Всероссийского конкурса на лучшую научную книгу среди преподавателей вузов РФ, проводимого Фонда развития отечественного образования.
ПИМЕН ИВАНОВИЧ КАРПОВ
В МОЕЙ СУДЬБЕ
«Всю-то жизнь я томился да маялся
О тебе, мой отверженный род.
Ты ж в безумстве своем не раскаялся
И настал он, возмездия год.
Год, когда за мои же пророчества
Обречен я, святой и палач
На мучительное одиночество,
На глухой заколдованный плач...»
(Карпов П.И. «Моя жизнь». 1919 г., с. Турки)
***
Шел декабрь 1999-го года. В конференц-зале Московского педагогического государственного университета им. В.И. Ленина проходило собеседование будущих докторантов. В холле толпились молодые ученые, приехавшие в Москву из разных городов России, среди которых была и я преподаватель Курского государственного технического университета. Каждый из нас получил задание убедить высокое собрание профессорско-преподавательского состава МПГУ в важности и необходимости дальнейшего изучения своей темы научного исследования.
Я собирала материал по истории партии социалистов-революционеров (ПСР), действующей на территории Черноземного Центра России (в Воронежской, Курской и Тамбовской губерниях). Это была в то время одна из самых популярных в России партий. Исследуемый регион был типично аграрным, большая часть населения которого относилась к крестьянскому сословию, страдающему, в первую очередь, от малоземелья. Ситуация усугублялась еще и тем, что эффективность сельскохозяйственного производства здесь была крайне низкой: каждый третий год Черноземный Центр переживал недород или неурожай. Агрономические новшества малограмотные крестьяне в массе своей просто не воспринимали. Не имея устойчивого правосознания, они в принципе не признавали права владеть и распоряжаться землей за теми, кто не обрабатывал ее собственноручно. Это делало их особенно восприимчивыми к радикальной пропаганде и, прежде всего, к лозунгу «черного передела». Таким образом, экономическая отсталость исследуемого региона, малочисленность рабочего класса и преобладание сельского населения создали благоприятную почву для распространения неонароднических идей…
На секунду я задумалась. Смогу ли этими рассуждениями убедить ученых в необходимости дальнейшего изучения истории крестьянской партии, активно действовавшей в курском крае? И как связать идеи неонародников с современностью? В то время в стране шел процесс демократизации: действовали десятки политических партий, лидеры которых принимали активное участие в работе муниципальных и государственных органов власти.
А может убедительно прозвучит тот факт, что на выборах в Учредительное собрание в конце 1917 г. в трех губерниях Черноземного Центра России социалисты-революционеры, как носители идей крестьянской России, значительно обошли социал-демократов? Так, в Воронежской губернии за эсеров проголосовало 875 тыс. человек, а за большевиков 151 тыс., в Курской соответственно 869 и 120 тыс., в Тамбовской 837 и 240 тыс.
И тут я снова засомневалась, ведь итоги выборов в Учредительное собрание еще в 1997 г. были опубликованы в работах тамбовского профессора Л.Г. Протасова…
Пока я размышляла над своим выступлением неожиданно подошел мой черед держать ответ перед авторитетной комиссией…
От волнения я растерялась… И неожиданно для себя я стала говорить о тех, кто не щадя своей жизни в начале ХХ века «боролся за землю и волю, за свободу народа». Эти слова принадлежали известной революционерке, члену Тамбовской боевой организации партии социалистов-революционеров Марии Александровне Спиридоновой, которая в 17 лет не побоялась совершить террористический акт в отношении Тамбовского вице-губернатора Луженовского, прославившегося жестоким усмирением крестьян в 1905 г. Я вспомнила крестьянина-середняка деревни Васютино Щигровского уезда Курской губернии И.Е. Пьяных, возглавившего известный на всю страну «Щигровский крестьянский союз партии социалистов-революционеров». А Паулина Наполеоновна Шавердо «бабушка курских революционеров»? Она была арестована Курским ГЖУ и заключена в тюрьму. Там, в женской камере сидели жены крестьян, принимавшие участие в беспорядках. Среди них больные тифом, беременные и с маленькими детьми… Паулина, пыталась добиться справедливости, попала в карцер, после которого утратила возможность двигаться…. Но и на каторге, будучи полупарализованной, она продолжала революционную борьбу…
В зале стояла тишина, лица членов комиссии были спокойны, невозмутимы. А я продолжала называть имена революционеров; В.М. Чернов, И.И. Голощапов, П.И. Карпов… Вдруг тишину нарушил возглас одного из членов комиссии. Как … Пимен Иванович Карпов курский эсер??? И об этом мы практически ничего не знаем?
Меня взяли на дополнительное место в очную аспирантуру МПГУ. И до сегодняшнего дня я уверена в том, что не без участия П.И. Карпова я стала доктором исторических наук. Позже, работая в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ), Государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ), Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ), Государственном архиве Курской области, я по крупицам собирала факты о жизни и политической деятельности Пимена Ивановича Карпова социалиста-революционера, писателя-самоучки, кандидата в депутаты Учредительного собрания от Рыльского уезда, известного советского писателя и поэта.
Он родился 19 августа 1886 г. в с. Турка Рыльского уезда Курской губернии в семье многодетного безземельного крестьянина-старообрядца. О своей малой родине он писал позже: «Наш край село скрытников-староверов. Табором кочевым разбросано оно по холмам в верховьях речки Клевени и речки Амони. Это рубеж Украины, ясеневая дикая заросль, перевал солнца: отсюда весной переваливается рыжий лежебок-солнце на Север… Зиму я проводил в землянке, а лето босой и раздетый в соседнем гаю, на деревьях, среди птичек и белок».
Многое пришлось испытать в жизни будущему писателю. В своей автобиографии он писал, что однажды его похитили бродячие цыгане. И стал маленький Пимен поводырем у слепого старца. «Иногда на моей голове цыгане устраивали ворожбу, обманывая дураков, а те били меня за это», с горечью писал он в зрелые годы. Голодного, забитого чужими людьми, разыскала его мать в Черниговской губернии и вернула домой.
И стал он батрачить … Здесь его тоже били. Били за то, что не успел во время пригнать бычков, за то, что пришли они с поля не совсем сытыми… Вспоминая о своем тяжелом детстве, Карпов отмечал: «Так началась безумная трата сил у чужих людей. Не было такой физической работы, которую бы я не делал. И тогда я пришел к выводу: мне необходимо овладеть грамотой, овладеть, во что бы то ни стало»… Обучался он чтению и письму самостоятельно, иногда ему помогал сельский псаломщик А. И. Рыболов. По некоторым данным, Карпов окончил школу грамоты в Рыльском уезде в 1899 г.
На рубеже ХIХХХ вв. в Курской губернии Старооскольском, Суджанском, Щигровском, Льговском, а также Рыльском уездах уже оформились революционные кружки, в которые входила молодежь, преимущественно учащаяся. Она-то и занималась пропагандой революционных идей среди сельского населения.
О царивших в них настроениях можно судить по письму гимназистки Марии Кармин сестрам Филе и Ревеке Закс. В нем, в частности, отмечалось: «Дело у нас в Рыльске есть. Я думаю, что если бы подыскать хорошего инициатора, то он нашел бы много людей, которые тоскуют по делу. С этого революционную работу можно было бы и начать. К сожалению, сами они этого пока сделать не смогли, так как у них нет теоретической подготовки». И далее автор письма заключает: «Да, обидно тебе должно быть, когда ты даже не оправдываешь умеренных ожиданий толстокожих обывателей Рыльска…». М. Кармин просила Закс выбраться в Курск и достать там литературу, рассказывающую о сути разногласий между эсерами и социал-демократами по аграрному вопросу. Она писала: «Засядь до поры до времени, разберись в этих вопросах, пока я приеду». Свой приезд в Курск она планировал на осень, тогда-то и собирались ее друзья «с божьей помощью взяться за дело».В состав кружков входили лица различных профессий и социального положения: учителя, служащие, врачи, преимущественно молодежь. В ГАКО нами обнаружено «Дело по обвинению жителей г. Рыльска в организации революционных крестьян». В нем, в частности, отмечалось следующее: «В начале декабря 1904 г. усиленно стали циркулировать слухи о существовании в г. Рыльске революционного кружка… Место сходки квартира бухгалтера Рыльской городской управы крестьянина Тита Федоровича Покровского». Далее в деле указывалось на то, что участники сходки люди не случайные, а принадлежащие к «тайному сообществу лиц, предварительно сговорившихся между собой о времени и месте собраний». Изначально они собирались в книжном магазине мещанина Павла Яковлевича Яковлева, а оттуда уже «поодиночке или по несколько человек отправлялись в квартиру Покровского». Собрания также проходили в гостинице Каменева, на квартире сестер Агнии и Марии Кизиченко.
Следует подчеркнуть, что в кружки молодежь первоначально объединялась с целью научного образования. Однако со временем их учеба все больше приобретала ярко выраженную политическую окраску. Для занятий подбиралась специальная нелегальная литература, разъяснявшая основные положения программы и тактики различных революционных течений. Так, в вышеупомянутом кружке в Рыльске молодежь первоначально перечитывала «все нелегальные газеты». Особое внимание обращали на издания партии социалистов-революционеров. Учеба дала свои плоды: многие слушатели этих кружков перешли к практической революционной деятельности, приняв полностью взгляды эсеров.
К ним-то и примкнул Пимен Карпов: с братом Евгением: разбрасывали листовки и прокламации неонародников «по проселочным дорогам».
Пропаганда революционных идей не прошла даром. По словам Карпова, «кое-где начались аграрные беспорядки». Вскоре он попал в поле зрения местной полиции. Опасаясь ареста, Пимен «подался в город». Однако вскоре ему пришлось покинуть пределы Курской губернии. А в конце 1905 г. молодой революционер оказался в Питере, где работал чернорабочим на резиновой фабрике «Треугольник».
Но все время ему хотелось вернуться домой. Мечта осуществилась в 1906 г. Карпов возвратился в родное село. Вместе с односельчанами принял участие в организации сельскохозяйственных забастовок, за что и был заключен в тюрьму г. Рыльска. Однако вскоре при помощи товарищей бежал в Финляндию, затем снова перебрался в Петербург.
Здесь и началась его литературная деятельность. Карпов стал писать заметки в столичные газеты («Наша жизнь», «Товарищ», «Русь», «Двадцатый век», «Око»). В статьях рассказывалось о революционном движении в Рыльском уезде. Пробовал писать стихи… Так постепенно Карпов приобщился к литературной и журналистской деятельности. В 1946 г. в своих воспоминаниях он напишет: «в то время я встречался со всеми корифеями тогдашней литературы…». И действительно, в 1909 г. он был лично знаком с А. Блоком, А. Белым, З. Гиппиус и др. Работал в газетах «Товарищ», «Столичная почта». В 1909 г. была издана его первая книга сборник памфлетов «Говор зорь. Страницы о народе и интеллигенции» («Горящие зори»). Слова Карпова о том, что интеллигенция «ограбила народ духовно» и «вдобавок исподтишка подталкивала правительство на расправу с мужиками», взволновали многих. Так, газета «Русское слово» назвала Карпова «новым врагом интеллигенции», а газета «Южный край» в октябре 1913 г. писала, что он «… действительно очень смело поставил вопрос о взаимоотношении народа и интеллигенции и очень решительно ответил не в пользу последней».
Александр Блок заверил начинающего публициста, что «эта книжка не пройдет бесследно». Лестные отзывы о книге незадолго до своей кончины дал Лев Толстой. Ему собственноручно Пимен Иванович отправил книгу и попросил высказать свое мнение. Ответ Толстого был опубликован в нескольких газетах «Биржевых новостях» (1 декабря 1909 г.) и «Русской мысли» (февраль 1911 г.): «Получил Ваше письмо и книгу и прочел и то и другое с большим удовольствием», писал великий русский писатель. «Книга Ваша понравилась мне своей смелостью мысли и ее выражениями. Для того чтобы высказывать горькие истины “образованным”, нужно в наше время гораздо больше смелости, чем для того, чтобы высказывать их правительству. Но особенно мне понравилось в вашей книге то великое значение и та великая будущность, которую вы видите в настоящем деревенском крестьянине. Помогай вам Бог продолжать ту жизнь, которую Вы ведете, отдавая большую долю сил на деревенский земледельческий труд и досуг на писание, к которому вы очень способны…». Эти слова Толстого вдохновили молодого писателя.
В 1910 г. вышла новая книга Карпова «У плуга. Умны крестьяне русские». Однако буквально сразу же она была запрещена к продаже «как подрывающая устои существующего строя». В 1912 г. опубликована еще одна книга Карпова сборник стихов под названием «Знойная Лилия». И, наконец, скандально известный роман «Пламень» (имел подзаголовок «Из жизни и веры хлеборобов»). «Пламень» заметили не только критики, но и власть имущие. Прокуратура возбудила дело, по которому писателя обвинили в революционной пропаганде, богохульстве и порнографии. Святейший Синод добился конфискации книги.
Пимена ждал очередной арест и тюрьма… Но тут началась Первая мировая война. В 1914 г. он был призван на военную службу в 1-й запасной пехотный полк. Но и здесь П.И. Карпов продолжал заниматься революционной деятельностью, которая завершилась восстанием полка в начале 1917 г.
Наиболее проницательно оценил роман «Пламень» А. Блок. В отзыве на него он писал: «Рады мы или не рады, но нам придется из Пламени” кое-что запомнить о России. Пусть это приложится к “познанию России”: лишний раз испугаемся, вспоминая, что наш бунт, так же, как был, может опять быть “бессмысленным и беспощадным” (Пушкин), что были в России “кровь, топор и красный петух”, а теперь стала “книга”; а потом опять будет кровь, топор и красный петух. Но не все можно предугадать и предусмотреть. Кровь и огонь могут заговорить, когда их никто не ждет. Есть Россия, которая, вырвавшись из одной революции, жадно смотрит в глаза другой, может быть, еще более страшной».
После Февральской революции Карпов возвратился в родной Рыльский уезд. И снова окунулся в революционную деятельность. Его избрали в волостной, а затем уездный исполнительный комитет Совета крестьянских депутатов, а также выдвинули кандидатом в депутаты Учредительного собрания от партии социалистов-революционеров по Рыльскому уезду. Однако депутатом Учредительного собрания Карпов не стал: не набрал нужного количества голосов.
Принимал он участие в работе Съезда советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, который проходил в феврале 1918 г. в Рыльске. Активно поддержал «Закон о социализации земли», предлагал для проведения в жизнь его основных положений создать на местах земельные комитеты, «которые должны сейчас же приняться за надлежащую работу». Интерес вызывает выступление Карпова по вопросу о школьном образовании. Он говорил о том, что в школах нет книг, учебников и пособий. Он требовал «чтобы Комитет народного просвещения позаботился об этом, а также об учительском персонале, который теперь голодает за неимением средств уплатить им жалованье».
П.И. Карпов также являлся председателем чрезвычайного съезда Рыльского СНК, проходившего 10 апреля 1918 г. На нем решался вопрос об организации самообороны Рыльска и Рыльского уезда в случае нападения «каких бы то ни было неорганизованных банд». При его непосредственном участии была принята резолюция, в которой отмечалось: «Принимая во внимание, что Рыльск и его уезд изолированы от отрядов обороны и собственными силами защититься не смогут, поручить военному комиссариату имеющимися в его распоряжении силами организовать защиту города. На местах предоставить организацию охраны местным органам, действия которых должны быть согласованы с уездным СНК».
Параллельно Карпов продолжал заниматься литературной деятельностью. В 1920-е годы выходят в свет сборники его стихов и рассказов «Трубный голос» и «Погоня за радостью», пьесы «Богобес» и «Три зари», а также поэтические сборники «Звездь» и «Русский ковчег». На этом, по мнению А.И. Михайлова, путь Карпова-поэта в основном завершается. И только в середине 1920-х гг. он напишет стихи, посвященные смерти троих своих друзей: А. Ширяева, А. Гагина и С. Есенина «В застенке» (1925 г.) и «Три поэта» (1926 г.).
В 1922 г. он пережил угрозу ареста и обыск в родном доме. Его книги перестают печатать… «Неудобный Пимен», так подписывает он в это время одно из своих писем.
В 1925 г. был написал памфлет «Исповедь дурака», в котором автор выразил свое отношение к правящей партии следующими словами:
«Рабы, своими мы руками
С убийцами и дураками
Россию вколотили в гроб».
В середине 1920-х гг. у писателя нет иллюзий относительно «светлого будущего» страны под пятой «наркомубийцы Джугашвили…».
Скорее всего эти стихи не были обнаружены властями, так как Карпов не был арестован. Однако в1931 г. «Краткая литературная энциклопедия» отмечала, что творчество П.И. Карпова представляет собой «прямой мост к реакционному отрицанию возможности переделки деревни». Так писатель разделил судьбу многих новокрестьянских поэтов.
А спустя некоторое время появилась его новая книга «Верхом на солнце» (1933 г.). Вскоре он даже стал членом Союза писателей. Тем не менее многочисленным стихам и рассказам Карпова не суждено было увидеть свет. Писатель был занесен в черный список «художников» патриархально-кулацкой деревни». Однако он не был репрессирован в годы сталинского террора, что удивительно для бывшего члена «оппозиционной» партии социалистов-революционеров.
Так неожиданно для себя писатель оказался в литературной блокаде. Жил в Москве, занимался литературным трудом только «в стол». Не рассчитывая на публикацию своих произведений о современности, потеряв надежду на то, чтобы увидеть в печати свои стихотворения, он сосредоточился на воспоминаниях. В РГАЛИ мне удалось обнаружить рукопись его автобиографии, датируемую 24 мая 1946 г. В ней он подробно описал свою жизнь.
В фондах архива хранится и письмо-заявление Карпова в Государственный комитет издательства художественной литературы, датированное 1954 г., в котором он писал: «В связи с пятидесятилетием моей литературной деятельности и в виду предстоящего моего семидесятилетия я обращаюсь в Гослитиздат с просьбой об издании сборника моих избранных стихотворений, опубликованных в период с 1919 по 1945 гг. Издание означенного сборника для меня является огромным моральным удовлетворением и материальной поддержкой, так как я живу впроголодь…» И далее он с горечью замечает: «В настоящее время мне 69 лет. В последние годы я работаю над романом «Красные маки» на тему об укреплении колхоза, но труд этот еще не подготовлен к печати…».
В 1956 г. в издательстве «Советский писатель» все-таки была опубликована его автобиографическая повесть «Из глубины. Повесть о самом себе и о других». Однако многие другие произведения писателя так и не увидели свет при его жизни. Он умер 23 мая 1963 г. в своем родном селе Турка. Похоронен там же.
О Карпове снова заговорили только в 1990-е годы. Тогда появились первые исследования о его литературной деятельности, а затем были организованы первые Карповские чтения. С этого времени в Хомутовском районе они проводятся ежегодно…
Сегодня о Карпове знают многие. А я все время думаю о том, что именно он, простой курский крестьянский мальчик, помог мне, внучке крестьянина, попасть в большую науку…
