Все дальше и дальше от нас победные залпы сорок пятого, все меньше и меньше остается среди нас ветеранов и участников Великой Отечественной, но живы еще дети войны, испытавшие вместе со взрослыми на себе тяготы военного лихолетья, трудившиеся в поле, у станков на заводах.
Надежда Петровна Лобова родилась в поселке Украинский, который впоследствии стал одним из микрорайонов Хомутовки. Родители были простыми колхозниками. На начало войны ей было всего-то 7 лет. Отца забрали на фронт, а мама осталась с малыми детьми.


- Слух по улице прошел: «Немцы идут», попрятались в хатах, - вспоминает Надежда Петровна. – Смотрим из окон, а их столько валит! Страшно было, досталось пережить и голод, и холод. Мы, конечно, дети, не все понимали еще, но видели, как взрослые между собой переговариваются, смекали, что к чему. Какие уж там игры могли быть. Хорошо помню, как фрицам отдавали молоко, мясо, яйца. Припоминаю, как мама кур порезала, а петуха пожалела. Один фриц приметил птицу и потребовал отловить. Мать ни в какую, мол, не буду резать кочета, а немец на своем стоит, кричит, угрожает, уж и винтовку наставил. Мы, дети, бросились, ухватились за материнскую юбку, плачем. На наше счастье подоспел другой немец и не дал нас расстрелять.
О зверствах гитлеровцев народная молва приносила каждый день трагические известия: расстреляли, повесили, сожгли мирных жителей в поселке Березовом. К 1943 году немцы особо начали лютовать, но самыми жестокими оказались мадьяры, они не жалели никого: ни стариков, ни детей.
- По весне 1943 года все чаще стали слышны звуки боя, - продолжает баба Надя. – В один из дней приказали эвакуироваться. Налетели самолеты, бомбить стали, гул, взрывы, где-то загорелась хата. Нас быстро погрузили в фургоны и повезли в Кислянку, потом в Сопыч отправили, по квартирам распределили. Только вскоре всех согнали в местную церковь. Люди плакали, понимая, что это неспроста. Немцы начали пофамильно вызывать и отбирать работников для отправки в Германию. С грудными детьми не брали и, смекнув это, одна мама сама предложила нашей взять ее малыша. Так нас и не угнали в Германию. Мы, собрав свои нехитрые пожитки, перебрались в Клевень.
- Как-то начался где-то близко бой, - рассказывает Надежда Петровна. – Мы попрятались в подвалы. Заревела «Катюша», земля сотрясается. Сколько сидели в укрытии – не знаю. Когда осмелели и вышли, видим: солдат весь в копоти и пыли на улице, одни глаза и зубы блестят, а он просит попить. Набежали, воды протягиваем. Попил, умылся, а у нас радость у всех – свои пришли.
В сентябре весточку получили, что Украинский освободили и, все бросив, люди домой пошли. Поселок частично уцелел. Как вспоминает Надежда Петровна, у них сгорел сарай, а хата, хоть осталась без окон, все ж уцелела. Зима заходила. Урожай кой-какой собрали, надо чем-то топиться, так всю лозу вырубили в округе. По весне в поле вышли. Где лопатами копали, где на коровах пахали. Так и поднимали родной колхоз. Отец Наденьки домой пришел, стал бригадиром, сама она окончила 9 классов и тоже в колхозе стала работать. Замуж вышла за дубовицкого парня. Отец настоял, чтоб жили на Украинском, заявив, что сына у него нет, так пусть хоть зять им будет.
- В 1961 году отца не стало, а через пять лет и мамы, - продолжает собеседница. – В это время сестра младшая на втором курсе в педагогическом училась. Ситуация сложная, и она решила перевестись на заочное, чтоб работать и учиться. Но я не дала, сказала, что справимся. Выучили, теперь она в Москве живет. У нас сын Олег родился, да когда ему 7 лет было, схоронила я своего хозяина. Одна ребенка поднимала на ноги. Ничего, сдюжила.
- На маслозаводе трудилась почитай 20 лет, - рассказывает, пересматривая старые фотографии, почетные грамоты, полученные за добросовестную работу, собеседница. – Судьбы у нашего поколения у всех трудные выдались, но мы наперекор всему выжили, выстояли. С детских лет к труду приучены были, не жалели сил на благо Родины. Сегодня у меня уже трое внуков и два правнука. Растет продолжение нашего рода.
Галина СОЛОДОВА

Добавить комментарий


Защитный код
Обновить