Предлагаем вашему вниманию новые рассказы члена Союза писателей России, в недавнем прошлом главного редактора газеты «Районные новости» Николая Аверьяновича Шатохина.
Рассказы публикуются впервые.
Деревенщина
С тех пор, как бесследно пропавший вскоре после войны мой старший брат по отцу Сергей внезапно объявился в середине пятидесятых, я несколько раз гостил у него в городе Сланцы Ленинградской области. Сначала ездил туда с батей, а лет с тринадцати-четырнадцати – самостоятельно. Сергей выбрал Сланцы для постоянного жительства не случайно – отсюда родом была его жена Люся, или, как она сразу представилась мне, Людмила Егоровна. Этот город привлек брата и его домочадцев тем, что не требовал никаких особых хлопот, связанных с обустройством на новом месте. Пока Сергей готовился в далекой Германии в отставку в звании полковника танковых войск, Люсин папашка дед Егор - личность совершенно необыкновенная, мастер «золотые руки», краснодеревщик, - возвел для них настоящий дворец в двух уровнях с мезонином, и даже успел посадить сад из морозостойких яблонек. И это в девяносто восемь лет! Конечно, все финансовые расходы оплачивали заказчики, регулярно пересылавшие по почте крупные суммы с припиской «Денег не жалеть…»
В одиннадцатикомнатном особняке на каменистом берегу своенравной шумной речки Плюсса помимо супругов обосновались два их сына подростка Виктор и Александр, да дед Егор, создатель просторного, но уютного гнездышка. Считай, здесь же постоянно проживала и супруга Люсиного брата – высокая и худая с изможденным лицом и грустными глазами сорокалетняя женщина. Прописана она была в соседнем поселке Сосновый Бор вместе с мужем. Но сколько помню, домой наведывалась от случая к случаю и возвращалась едва ли не в тот же день в слезах. Суженый попивал без остановки и регулярно поколачивал благоверную. Осознавая свое зависимое положение, испытывая ежесекундно неутихающую душевную боль, женщина вела себя, как говорят, ниже травы, тише воды. Под стать ей был и дед Егор. Уж он не должен был чувствовать себя в этом доме лишним, посторонним, но… забравшая однажды бразды правления хозяйка даже Сергея, привыкшего командовать, поставила в подчиненное положение. Куда там до него старику, божьему одуванчику!
Правда, изредка папашка все-таки пробовал роптать, особенно если Люсьен принималась считать чашки выпитого им чая – справедливости ради нужно отметить, - дед Егор мог опрокинуть за один присест до десятка кружек сладкого напитка с бубликами.
- Вот отцу уже и кипятка не полагается. Дожился! - возмущался он, недовольно отодвигая в сторону стул.
Верховодить в доме разрешалось лишь Виктору и Александру, моим, так сказать, племянникам. Любой их каприз мамаша спешила исполнить. Сквозь пальцы смотрела она и на всякого рода проделки и проказы сыновей. В том числе на систематические издевки и насмешки, отпускаемые по нашему с дедом Егором адресу.
Особенно невзлюбили братья меня. Они не могли смириться, что я им прихожусь дядей.
- Тоже мне, родственничек выискался. Деревенщина необтесанная!, - шипели братья.
Вовсю старался унизить, уколоть меня Сашка, на год моложе меня. Повод для этого находился.
Помню, тетка Женя, Люсина невестка, предложила мне сфотографироваться - чтобы скрасить свою невеселую жизнь она приобрела недорогой фотоаппарат типа «Смены» и стремилась быстро освоить съемку. Я охотно встал около книжных стеллажей, занимавших всю стену в самой большой комнате. Чтение всегда было моей слабостью. Сашка тут как тут:
- Понятно, для чего выбрал этот ракурс – будет выдавать полки с книгами за свою библиотеку!
На смех поднял он мое тогдашнее увлечение фантиками. Конфет в те времена не хватало, может, потому и занялся сбором оберток.
- В девчоночьи игры играет! - мгновенно вынес приговор Александр. Разве поймет такой жлоб, как мой племяш, кого-то!
Братья позволяли себе всякие вольности, чувствуя молчаливую поддержку матери. Люся тоже неустанно подчеркивала мое крестьянское происхождение. Собственно, слово «деревенщина» я впервые услышал именно из ее уст, когда, стоя вместе с нею в очереди за сливочным маслом, нечаянно уронил кулек с дефицитом на грязный пол торговой точки. Людмила Егоровна, дама запасливая, в обязательном порядке брала меня в магазины, когда там выбрасывали чего-нибудь вкусненькое. Не звать же своих барчуков с собой. Да они и не согласятся пойти с нею ни за какие коврижки. Еще чего! Черная работа не для них.
Люся настойчиво воспитывала меня при каждом удобном моменте. Учила правильно держать вилку, ложку, пользоваться ножом. Старалась, если дома не было Сергея. Догадываясь, что домочадцы не удержатся показать свое превосходство надо мною, он частенько спрашивал: «Признайся, Колюнь, не обижают тебя мои бандюганы?» Указывал на сыновей, а имел в виду, конечно, и Люсьен. Знал хорошо ее характер. Я отвечал отрицательно, понимал, что жаловаться – себе дороже.
В Сланцах я завёл друзей. Сохранилась черно-белая карточка, на которой рядом со мною запечатлен мальчишка с забинтованной головой. Его травма на моей совести. Помню, я пригласил пацана прокатиться на велосипеде под горку. К несчастью, не справился с управлением, и мы на полной скорости врезались в забор… Поранились, а могли и убиться до смерти.
С этим и другими мальчиками пропадал подолгу на речке, где ловил вьюнов с помощью столовой вилки. Бывало, отодвинешь камень и в ту же секунду втыкаешь острые зубья в рыбу, похожую на змею.
Людмила Егоровна часто водила меня в лес по грибы, по ягоды. Собирали землянику, малину, чернику, морошку, гонобобель… Зато, не скрою, первую пенку с варенья хозяйка для меня не жалела.
Варенье из бузины
Не помню, откуда появилась в нашем поселке эта во всех отношениях необыкновенная старушка. Однако хорошо запомнил ее обличье: простоволосая, сухощавая, одетая в сарафан в отличие от деревенских баб, предпочитавших юбки и кофты. Старушка носила фамилию Волкова, в наших местах не встречавшуюся. Для краткости селяне звали бабушку Волчихой.
На этом отличия не заканчивались. Волчиха держала козу, в то время как в любом дворе, самом захудалом, держали корову. Говорили, что старушка завела парнокопытную в лечебных целях – козье молоко считается целебным и помогает при многих болезнях. Она якобы и переехала в деревню по этой причине.
Удивила переселенка и огородными культурами. До нее в поселке в глаза не видели редиску, репа тоже была редкостью. Волчиха в первый же год отвела под них солидные участки. Вовсе шокировала бабка деревенскую общественность, когда в сентябре из поспевших ягод бузины принялась варить на костре варенье. Чудачка! Еще чего придумала! Бузину никто у нас не считал достойной внимания. Заросли этого кустарника в колхозном саду и около домов обходили стороной. При цветении они издают резкий и не очень приятный запах. Я только раз попробовал черно-фиолетовые плоды и меня едва не вырвало. Не иначе решила отравиться горожанка, шептались деревенские кумушки.
Это теперь многие в курсе полезных свойств бузиновых цветов и ягод, а тогда… Никто из селян не предполагал, что они применяются при разных недугах. Цветки содержат гликозид самбунигрин, самбуцин, рутин, холин, эфирное масло, дубильные и слизистые вещества, аскорбиновую, валериановую, уксусную, яблочную и иные кислоты, каротин, витамины С и Е. Настои из цветков принимают при простуде, как потогонное средство, иногда при болезнях печени – как желчегонное. Принимают настои при ангинах, трахеитах, бронхитах. При запорах пьют кисель из свежих и сушеных бузиновых плодов. Настой из цветков используют для полоскания при воспалительных заболеваниях полости рта и горла, для компрессов и припарок…
Вон сколько ценного в бузине! Своими теперешними познаниями, считаю, в какой-то степени обязан Волчихе.
Десятилетия пролетели, одних уж нет, а те далече. Забылись многие сельчане. А бабка Волкова предстает перед мысленным взором как живая…
Чем пахнет Новый год?
Во времена моего детства на вопрос «Чем пахнет Новый год?» отвечали, не задумываясь: конечно же, мандаринами! Это в век-то дефицита цитрусовых! Купить плоды с юга можно было тогда разве что в Москве, правда, отстояв длиннющую очередь. В нашей местности даже рассчитывать на это не приходилось. Два-три мандарина входили иной раз в состав новогодних подарков, выдаваемых родителям на работе и школьникам на утреннике возле лесной красавицы-елки
Чем же объяснялся неповторимый мандариновый аромат, которым задолго до наступления праздников буквально пропитывалось все вокруг, сам воздух? Мандарины были другие, более качественные? Пахли сильнее? Не думаю. Скорее, дело в остроте ощущений, свойственной молодости, началу жизни. Когда восприятие ярче и четче. Невольно на память приходят стихи забытого поэта Мятлева:
Как хороши, как свежи были розы
В моем саду! Как взор прельщали мой!
Как я молил весенние морозы
Не трогать их холодною рукой!
Полеты во сне или наяву?
Его жизнь вся перед моими глазами… Мне было десять, а ему девятнадцать, когда мы встретились впервые. Володя, муж моей средней сестры Нины вместе с нею приехал в отпуск в поселок Варванцев из Куйбышева. Понравился он мне сразу. Высокий, обаятельный, даже красивый, главное лищенный занудства взрослости, он поддерживал меня везде и во всем. И понимал… Вот я карабкаюсь по пятнадцатиметровой раките возле нашего дома под его одобрительные возгласы. Вот мы спешим на Крутое озеро – глубокий водоем с отвесными берегами на краю поля, примыкающего к осиновому лесу. Вода в нем до того прозрачна и чиста, что видно дно. Студеная даже в июльский зной. Купаться здесь одно удовольствие…
Грибы, ягоды – тоже наша с Володей страсть.
- Жалко, - вздыхал зять, - что в здешних местах нет большой речки, где можно ловить рыбу.
Впрочем, вскоре он удовлетворился грязноватым прудом в селе Троебортное – караси там все-таки водились.
На селе полно работы, на развлечения и отдых времени не остается, в этом гость убедился, едва ли не на второй-третий день. Надо было заготавливать сено для коровы и овец. Запасаться орешником для топки печи…
Раньше это входило в обязанности отца, матери. Теперь немалую часть забот взял на себя Володя.
И справлялся успешно. Родители удивлялись: откуда в нем, горожанине, считай, подростке, в недавнем воспитаннике детского дома столько сноровки, умения! Володя не чурался гусей выгнать на толоку. Когда подходила очередь пасти скот поселян (пастуха в деревне не удавалось найти) и от этого не отказывался…
Приезжали Нина с Володей к нам и на следующее лето… И на последующее…
В списке увлечений зятя добавилась охота…
Ох, уж эта охота! Она еще даст о себе знать с нехорошей стороны позже. Впрочем, не будем забегать вперед. Обо всем по порядку…
По окончании восьмилетки я по приглашению зятя и сестры уехал к ним в белорусский городок Вилейку, куда они перебрались. Не случайно сюда перебрались. Вилейка – родина Володи. Я учился в вечерней школе и трудился на мебельной фабрике. Под руководством зятя – начальника цеха. Позже поступил на заочную учебу в Воронежский госуниверситет…
После получения диплома о высшем журналистском образовании вынужден был вернуться в Россию – диплом требовал работы по специальности, в Белоруссии же подыскать ее представляло почти непреодолимую проблему. Переезд в родные края не прервали моих контактов с близкими из “страны озер и лесов”. Часто я ездил к ним, наезжали время от времени ко мне и они. Выяснилось, что у Володи нелады со здоровьем, сильно беспокоили его ноги. Как оказалось, зять серьезно простудил их на охоте – целую ночь просидел в болоте, в мокрой обуви.
Лечение, к сожалению, мало действовало. Вынужден был обзавестись тростью. Потом и костыли понадобились.
Короче, в сорок с небольшим лет зять стал инвалидом… Веселый, неунывающий раньше, постепенно превращался в брюзгу. Нервничал, раздражался по пустякам. Старался сдерживаться, особенно при мне, но… Недуг продолжал наступать. Пришлось сесть в инвалидное кресло… Скрывал, как мог, тяжесть болезни… Хорохорился, за столом просил налить лишнюю рюмку. Обижался, если отказывали. Мол, он еще ого-го! Словом, выдавал желаемое за действительное.
Врач из поликлиники, регулярно навещавшая зятя, вздыхала:
- Организм постепенно разрушается. Жизнь держится за счет очень здорового сердца…
…Сегодня Володя меня очень удивил, точнее, даже шокировал.
- Летал к сыну Валерке в Брест, только что вернулся, - сообщил он, едва я вошел в комнату.
- Когда это ты успел? Пока я ходил по магазинам? Так прошло всего пару часов, - еще не понимая, всерьез говорит зять или шутит, ответил ему.
- Успел. Сынок прислал за мной самолет, и назад доставил по воздуху. Ты разве не заметил в огороде ТУ-134?.
- Не заметил, - осознав, что Володя далек от шуток, признаюсь я. – Тебе, может, это во сне приснилось? – на всякий случай задаю уточняющий вопрос. – Посуди сам, какой самолет сядет в нашем огороде? Он и в целой Вилейке не найдет место для посадки.
- Вот и ты мне не веришь, Нина меня на смех поднимает, теперь – ты. Если хочешь правды - ТУ только снизился до предельной высоты, а я спрыгнул по команде летчика. Спрыгнул в кучу песка…
Хотелось спросить, каким образом Володя умудрился прыгать на костылях, как добирался до кровати без инвалидной коляски? Не решился. Нина, когда я рассказал ей о фантазиях мужа, обронила:
- Опять буровит? Такое с ним иногда случается. Успокойся. Не придавай этому большого значения…
Послушаться совета сестры не хватило духу. Дождавшись прихода врача, поделился с нею своей тревогой.
- Можете не волноваться, - разубедила меня доктор. – В медицине подобный феномен описан и объяснен. У людей, которые длительный период лишены полнокровного общения, появляется стремление изменить положение хотя бы мысленно. Они придумывают разные необычные ситуации… Причем часто самих себя убеждают в реальности придуманного.
- В общем, это не признак, скажем психического отклонения?
- Нет! Нет! Так же, как считается нормой, если человек одинокий сам с собой разговаривает…
К слову, Володя больше меня не выводил из равновесия.
Правда, жить ему оставалось недолго. Умер зять внезапно и легко. Господь счел, наверное, что раб Божий Владимир настрадался вволю и пожалел его…
Унесенная ветром
Не так много книг, которые я, признаюсь, перечитываю с раннего возраста до сих пор.
В их числе - «Хижина дяди Тома» Гарриет Бичер-Стоу, «Кортик», «Бронзовая птица» А.Рыбакова, «Детские годы Багрова-внука» С.Т.Аксакова…
С последней связаны нешуточные переживания, памятные и спустя более шестидесяти лет.
Кажется, в классе шестом я взял в школьной библиотеке уже знакомую мне книжку. Вид она имела жалкий. И это мягко сказано. Каждый листок в книжке давно ничем не крепился, единственное, что их держало вместе, не давало рассыпаться, была обложка – затертая, ветхая. В предвкушении предстоящего интересного чтения я вышел на улицу и направился домой. Дул порывистый, пронизывающий декабрьский ветер, мела поземка. Не помню, почему сразу не положил книгу в холщовую сумку с учебниками, скорее всего, там не осталось места. А может, не хотел выпускать ее из рук даже на короткое время. Не знаю. Только вскоре пожалел об этом. В поле ветер бушевал вовсю. Я, что называется, не успел глазом моргнуть, как он выхватил у меня книжку и, разбрасывая на ходу ее по частям, понес прочь… Напрасно бегал я по полю, пытаясь удержать бумажные листочки. Куда там! Они беспрепятственно разлетались в разные стороны и лишь отдельные нехотя цеплялись то за снежный бугорок, вихор, то за сухой стебель бурьяна…
«Что я скажу библиотекарше, чем оправдаюсь? – тревожно билась в висках мысль. – Ведь не примет объяснения, не поймет…»
Я был в полном отчаянии. Между тем день подходил к концу. Сгущались сумерки. Поневоле пришлось прекращать свой бесцельный поединок со стихией. Собрать удалось едва ли десятка три измятых, влажных и даже порванных страниц.
Книгу, считай, целиком унес разбойник-ветер…
